Не было печали [= Богиня мести ] - Ю Несбе

— Нет, но ты можешь найти сервер, с которого отправлено сообщение. Это делается по адресу. А владельцы сервера имеют информацию о том, кому принадлежит тот или иной электронный адрес. Все очень просто. А что, получил по почте что-то интересное?

Харри покачал головой.

— Дай мне только адрес, и я в два счета все для тебя выясню, — предложил Халворсен.

— Ладно. Слышал когда-нибудь о сервере «bolde.com»?

— Нет, но надо проверить. А остальная часть адреса?

Харри замялся:

— Не помню.

Взяв в гараже служебную машину, Харри медленно двинулся вдоль Грёнланнского бульвара. Промозглый ветер играл у кромки тротуара опавшей листвой, успевшей высохнуть на солнце за вчерашний день. Прохожие втягивали голову в плечи и старались засунуть руки поглубже в карманы.

Выехав на Пилестреде, Харри пристроился в хвост трамваю, включил радио и нашел волну NRK «Новости постоянно». Ни слова об убийстве Стине. Зато выражалось опасение, что сотни тысяч детей беженцев в Афганистане могут не пережить суровую тамошнюю зиму. Погиб один американский солдат. Члены его семьи давали интервью. Они жаждали мести. У Бишлета дорога перекрыта, рекомендуется объезд.

— Да? — Даже по этому короткому слову, сказанному в трубку домофона, легко было понять, что Астрид Монсен сильно простужена.

— Это Харри Холе, помните? Мне нужно задать вам пару вопросов. У вас есть время?

Прежде чем ответить, она дважды шмыгнула носом.

— По поводу чего?

— Я бы не хотел разговаривать с вами отсюда.

Она снова пару раз шмыгнула.

— Вам что, сейчас неудобно? — попытался надавить Харри.

Замок загудел, и Харри втиснулся в подъезд.

Поднявшись по лестнице, он увидел Астрид Монсен, поджидавшую его на площадке. Она куталась в наброшенную на плечи теплую шаль.

— Видел вас на похоронах, — начал Харри.

— Я подумала, что хоть кому-нибудь из соседей нужно прийти. — Голос ее звучал гнусаво, как сквозь рупор мегафона.

— Вам кто-то из них знаком?

Чуть помедлив, женщина взяла в руки помятую фотографию:

— Кто именно?

— Да кто бы то ни было. — Слова Харри гулко звучали в тишине подъезда.

Астрид Монсен внимательно рассматривала фотографию. Это продолжалось довольно долго.

— Ну что?

Она покачала головой.

— Вы уверены?

Она кивнула.

— Хм. А не знаете, у Анны был любовник?

— Кого конкретно вы имеете в виду?

Харри насторожился:

— Вы намекаете, что их было несколько?

Женщина пожала плечами:

— Здесь все так слышно. Скажем так, случалось, кто-то поднимался к ней по лестнице.

— Постоянная связь?

— Откуда ж мне знать?

Харри выждал паузу, и она не выдержала:

— Прошлым летом на ее почтовом ящике появился листок с еще чьим-то именем. Насколько там это у них было серьезно, не мне судить…

— Но?..

— Почерк на листке был ее. Просто «Эриксен» — и все. — Узкие губы обозначили подобие улыбки. — Вероятно, он забыл сообщить ей свое имя. Листок висел около недели, затем исчез.

Харри глянул вниз через перила: крутая лестница.

— Лучше уж одна неделя, чем вообще ничего. Вы как считаете?

— Для кого как, — уклонилась она от ответа и взялась за ручку двери. — Мне пора, я слышала, там мне поступило сообщение по электронной почте.

— Ничего, никуда оно не денется.

Женщина внезапно расчихалась.

— Да, но мне необходимо ответить, — наконец сумела выговорить она. Глаза ее сильно слезились. — Это писатель. Мы с ним обсуждаем мой перевод.

— Хорошо, тогда я коротко, — пообещал Харри. — Я бы только хотел, чтобы вы взглянули еще и на этот снимок.

Он протянул ей листок. Астрид Монсен взяла его, бегло взглянула и снова с подозрением уставилась на Харри.

— Не спешите, — настаивал он. — Рассмотрите его хорошенько.

— Мне это ни к чему, — сказала она, возвращая листок.

Путь от Управления полиции Осло до Кёльберг-гате, 21А, занял у Харри десять минут. В обшарпанном кирпичном здании когда-то располагался кожевенный завод, затем типография, кузнечный завод, а также наверняка еще пара каких-нибудь производств — яркое свидетельство того, что некогда промышленность в Осло процветала. Теперь строение было передано криминалистической лаборатории. Несмотря на усовершенствованную систему освещения и современный интерьер, прежнее предназначение здания угадывалось без труда. Харри обнаружил Вебера в одном из холодных просторных помещений — вероятно, бывшем цехе.

— Вот черт! — выругался Харри. — Ты абсолютно уверен?

Вебер устало улыбнулся:

— Отпечатки на бутылке такие четкие, что будь они у нас в архиве, компьютер бы сразу их нам выдал. Разумеется, чтобы быть уверенными на сто десять процентов, мы могли бы сличать вручную. Но на это ушли бы недели, и мы бы все равно ничего не нашли. Это гарантировано.

— Извини, — вздохнул Харри. — Просто я был совершенно убежден, что мы его подловили. Вероятность, что этого типа никогда и ни за что не задерживали, казалась мне ничтожной.

— Отсутствие его в нашей базе данных говорит лишь о том, что надо искать где-то в другом месте. По крайней мере, теперь у нас есть вполне конкретные улики. Эти отпечатки, а также волокна ткани с ограбления на Киркевейен. Если вы его найдете, то ему уже не отпереться. Хельгесен!

Проходивший мимо них молодой человек остановился как вкопанный.

— Эту шапочку с Акерсельвы мне принесли в незапечатанном пакете, — прогремел Вебер. — У нас тут не овчарня. Ясно тебе?

Хельгесен кивнул и красноречиво взглянул на Харри.

— Что ж, ты по-мужски воспринял это известие, — снова обернулся Вебер к Харри. — Во всяком случае, не отличился, как Иварссон сегодня.

— Иварссон?

— Ты что, действительно еще не слышал, что случилось сегодня в «Кишке»?

Видя, что Харри качает головой, Вебер, тихонько посмеиваясь, принялся в предвкушении потирать руки:

— Что ж, Холе, в таком случае попотчую тебя хотя бы хорошей историей.

Рассказ Вебера очень напоминал те отчеты, которые он обычно писал. Короткие, рубленые фразы, дающие представление о ходе событий без всяких там живописных описаний чувств, оттенков звуков либо выражений лиц участников. Однако Харри и сам без труда заполнял соответствующие пробелы. Он как будто видел, как начальник отдела полиции Руне Иварссон и Вебер входят в одно из двух помещений для длительных свиданий в отделении А, слышал лязг закрывшейся за ними двери. Оба помещения находились недалеко от комнаты общих свиданий и были предназначены для семейных посещений. Здесь заключенный мог провести несколько спокойных часов в кругу родных и близких, и потому комнатам этим попытались придать хотя бы видимость уюта: необходимая простая мебель, пластиковые цветы, пара бледных акварелей на стенах.